Эльдар Рязанов: Один у нас выход - стать богатыми

 

     Новую рубрику "Бенефис" мы начинаем встречей с человеком, который несколько лет подряд во всех зрительских рейтингах был режиссером номер один. Чьим именем названа малая планета. О ком Роман Карцев сказал, что это имя нарицательное, а Григорий Горин - что это явление космическое. Встречей с автором книг и киносценариев. Телезвездой и гурманом. Кинорежиссером и актером своих фильмов, народным артистом и лауреатом, президентом Национальной киноакадемии "Ника" и недавним юбиляром Эльдаром РЯЗАНОВЫМ.

     В ожидании Фейдо

     - Вы только что закончили съемки новой картины, расскажите о ней. Что нам ждать на этот раз?

     - Фривольную комедию.

     - Ага. В духе времени.

     - Не знаю, не знаю. Для меня "Фанфан-Тюльпан" и "Бабетта идет на войну" - это фривольные комедии. Фривольное, извините, это вам не порно. Это так называемые пикантные ситуации. Фильм по пьесе Фейдо.

     - Чьей?

     - Жоржа Фейдо. Я его тоже не знал. Предполагался не фильм, а спектакль: я думал поставить в Театре сатиры мюзикл. И тут вспомнилось, что, еще когда снимались мои "Парижские тайны", Пьер Ришар в интервью упоминал о пьесах некоего Фейдо, где он играл с большим успехом. Тогда я на это не обратил внимания, а тут вспомнил и пошел в театральную библиотеку. Мне дали пачку пьес одна хуже другой - французские водевили типа "приехал муж из командировки - а жена с другим". Но в одной из них, "Ключ от спальни", что-то было. Дебютировать в театре с такой дурошлепской пьесой все-таки не хотелось. И я про Фейдо опять забыл...

     ...И решил ставить мюзикл по нашему с Гориным сценарию "О бедном гусаре замолвите слово". Эта вещь пострадала от цензуры как никакая другая.

     - Что, "аллюзии"?

     - Это, конечно, был фильм про КГБ, и там это понимали. Его закрывали четыре раза. Одна из причин: мы "очернили 3-е отделение"! Каково? В конце ХХ века коммунисты упрекают нас в том, что мы очернили охранку, которая преследовала Пушкина, перлюстрировала письма и возникла как реакция на декабристское восстание! И мы с Гришей Гориным, проклиная все на свете, стали корежить собственное произведение. Мерзляев в сценарии был майором жандармского отделения, мы сделали его штатским, т.е. стукачом не по должности, а по душевному порыву, графом и статским советником. А осведомитель Артюхов стал его крепостным. Такие зигзаги судьбы.
     Госкино отказалось ставить картину. Я позвонил на Гостелерадио Лапину. Между Ермашом и Лапиным шла "холодная война", поэтому Лапин сценарием заинтересовался и разрешил, по-моему, не читая. Но невзгоды не кончились: картину останавливали, приезжали какие-то люди, пытались уговорить нас, чтобы герой не погибал. От переживаний тогда умер директор объединения, достойнейший человек Семен Михайлович Марьяхин, так что пролилась не чернильная, а уже настоящая кровь. Потом фильм положили на полку.
     И я подумал: надо бы все восстановить и поставить в Театре сатиры. И написал пьесу "Расстрельная комедия", а композитор Андрей Петров - музыку.

     - Насколько я знаю, из затеи ничего не вышло.

     - Выяснилось, что некому играть. Державин мог бы сыграть роль, которую в фильме играл Леонов, но больше играть некому. Даже Гаркалин, которого я прочил на роль Мерзляева, ушел из театра. Шли переговоры с другими театрами, но репертуарный театр, увы, умирает. Звезды заняты в антрепризах, в кино и на ТВ, а своим театрам делают одолжение, потому что получают там гроши. Идея рухнула. А так как я рожден, чтобы работать, то продолжил поиски и опять вспомнил о Фейдо...

     ...Сначала хотел сделать короткометражку для ТВ. Но, наверное, я принадлежу к людям, которым покажи мизинец - откусят руку. Короткометражка стала большой картиной, а действие перенеслось в Санкт-Петербург, в Серебряный век. Это любопытное было время: русские сезоны в Париже пользуются бешеным успехом, в России жандармы стреляют в демонстрантов, женщины носят немыслимые туалеты и с удовольствием их снимают при виде красивого мужчины. Это эпоха поэзии: писали Блок, Гумилев, Ахматова, Северянин, Цветаева... И в такой антураж я поместил героев французской пьесы. Все эти буржуа-рантье получили характеры и профессии, возникли ситуации, которыми в пьесе и не пахло. Получилась вещь ироническая и, повторяю, фривольная.

     - То есть все-таки французская!

     - Адюльтер не французское изобретение. Это по-русски - измена. Я стал подбирать исполнителей. И в полной мере смог оценить артистов нового поколения. Роль фабриканта-мануфактурщика играет Николай Фоменко. Звезда "Ленкома" Наташа Щукина школьницей снималась у меня в "Дорогой Елене Сергеевне", потом в "Небесах обетованных" изображала невесту, которая ест сгущенку, а теперь снялась в "Ключе" - замечательная артистка! Евгения Крюкова из Театра Моссовета, ироничная, красивая и талантливая, так сыграла на пробах, что дальнейшие поиски были прекращены. В экстравагантной роли снялся Сергей Маковецкий. Сережа Безруков, у которого, я считаю, моцартианское дарование, - в роли профессора-орнитолога. И все влюблены в героиню Крюковой.

     - Так что же это - водевиль?

     - Это очень странный микст. Конечно, водевиль. Но есть и чеховские пронзительные мотивы. Сценарий менялся сначала из-за переноса действия в Россию, потом подгонялся к индивидуальностям артистов. Сочинялся до последнего съемочного дня. Часть действия происходит на даче, и нужно было найти дом столетней давности и на берегу моря. Хотя новые русские успели все скупить и перестроить по своему вкусу, мы такой нашли. Это была дача Вырубовых - модерн 1908-1910 годов.

     - Фильм для кино или ТВ?

     - Картина для большого экрана, и сама довольно большая - двухчастевая. Я "подробист": меня занимают нюансы человеческих отношений, я в этом погрязаю, и если надо сокращать, то это всегда болезненно.

     - Вы говорили, что в записи музыки участвует маэстро Колобов?

     - Да, наш великий дирижер согласился, и я этому очень рад. Несмотря на кажущуюся легкомысленность жанра, нам нужна не тру-ля-ля, а симфоническая музыка, большой состав. Андрею Петрову подвластны и балет, и опера, и оратория, и оперетта, и киномузыка - он умеет все.

     - Я перерыл вашу фильмографию и понял, что вы снимали практически всех наших актеров, беседовали со всеми знаменитостями Европы и имели отношение ко всем главным фильмам мирового кино. Можно я назову вам наугад любой, а вы по этому поводу выкручивайтесь, как хотите. Как вы работали над фильмом... пусть будет "Девять дней одного года"?

     - Пожалуйста. Вы вообще знаете, что Ромм предлагал мне играть ту роль, что потом сыграл Смоктуновский?

     - Ну да?!

     - Да, да! Мне дали почитать сценарий, и он мне не понравился: там было много слов и мало действия. О чем я и не преминул сказать Михаилу Ильичу со свойственной молодым прямотой и максимализмом. Мне это не очень нравится, говорю я ему, но готов попробоваться. Правда, я уезжаю в турпоездку во Францию. А приеду - с удовольствием попробуюсь. Я уехал, и это было легкомысленно, потому что за это время Ромм нашел Смоктуновского. Зато, посмотрев картину, я открыл для себя этого актера. И потом снял его в "Берегись автомобиля".

     - Потрясающе. Тогда, пожалуйста, "Ночи Кабирии".

     - Могу рассказать. Я снимал интервью с Феллини. Он назначил встречу в своем офисе. Я уже делал "Итальянскую кинопанораму", где были и Дино Ризи, и Моника Витти, и Альберто Сорди, огромное количество знаменитостей; разговаривать я умел, причем без переводчика, но это был первый случай, когда я брал интервью "снизу вверх". Надел галстук, парадный костюм: чувствовал, что иду на прием к королю кинематографа. Но Кабирию я играть не мог, и он взял то, что было ближе, - Джульетту Мазину.

     - От "Новых времен" Чаплина вы тоже отказались?

     - Чаплин единственный, кому я не смог бы отказать. Я вообще считаю, что в кино был один безусловный гений - это он. Я делал о нем передачу и писал предисловие к его книге и уверен, что если бы не Чаплин, люди были бы еще более жестокими и подлыми: он больше, чем кто бы то ни было, сделал для смягчения нравов. И в кино для меня он высший эталон.

     - Поговорим о национальной идее. Существует ли таковая вообще?

     - Думаю, существует. Теоретически. А практически я считаю, что мы просто общность людей, которых объединяют территория и язык. И власть пытается создать на этой основе государство. Была советская идея, в чем-то ложная, в чем-то верная, но патриотизм она воспитывала. Я помню, как орал у телевизора, когда наши побеждали в фигурном катании. И как после появления Горбачева мы с близкими друзьями в новогоднюю ночь пили за его здоровье. Потому что брезжила идея свободы. Потом выяснилось, что наша страна и свобода, как гений и злодейство, вещи в какой-то степени несовместные. Для свободы надо созреть, выработать в обществе культуру воспитания, поведения, мышления. Наш народ к свободе, к сожалению, не готов. Начиная с творческих работников. Я всегда считал, что цензура не нужна. Но она не нужна обществу, где знают, что такое моральные ценности. Там цензура есть в каждом творце - она называется простым словом "совесть". А у нас огромное количество бессовестных людей сейчас почему-то решили, что имеют право разговаривать с народом и навязывать ему свое миропонимание.

     - Но бессовестность, как оказалось, приносит больше денег. Телевидению, кинобизнесу...

     - Да, да, несомненно. Я вообще считаю, что наше телевидение растлевает нацию. Оно ориентируется на полуграмотных, на тех подростков, которые считают, что все, что было до них, - фуфло и знать этого не надо. А призвание творческого работника - развлекая, просвещать. Дидактики люди не приемлют, скучных лекций - тоже, стало быть, надо всучивать им разумное, доброе, вечное и милость к падшим призывать через развлечение. Чтобы через занимательное человек впитывал идеи добра, совести, верности, преданности, любви к родине и так далее.

     - Вы вступаете на опасную тропу. Большинство критиков при слове "добро" хватаются за пистолет.

     - Может, я устарел, но убежден, что главная миссия человека - приносить добро. А когда самыми престижными профессиями становятся киллер и проститутка - это катастрофа.

     - Говорить о катастрофе и ругать ТВ стало общим местом...

     - Для меня это не общее место, а личное. И я защищаюсь как могу: не смотрю телевидение. Смотрю только новости - и этого хватает, чтобы отравиться на весь день. Потому что из всего, что происходит, ТВ в погоне за сенсациями выбирает только катастрофы и убийства. В результате голова пухнет: боже мой, где же мы живем!

     - Допустим, на первый вечный российский вопрос: кто виноват? - мы ответили. Тогда вопрос второй: что делать?

     - Стать богатым государством. Как - не знаю. Но только богатое государство может субсидировать то, что обществу нужно, и не субсидировать то, что не нужно. Растление нации ускоряется в геометрической прогрессии: одно тянет за собой другое. Это снежная лавина, которая на этот раз грозит похоронить под собой целую страну.

     - В ожидании богатства: возможно ли на этом пути регулирование?

     - Ответ известен. Во Франции прокатчик с каждой показанной отечественной картины платит налог, допустим 10%, с каждой американской - уже 90. Надо создать условия наибольшего благоприятствования для хорошего отечественного кино и поставить не цензурные, а финансовые заслоны кино дурному и растлевающему. Эти заслоны должно законодательно обеспечить государство.

     - Как раз эти идеи я излагал одной коллеге: на французском ТВ по закону 60 процентов отечественной продукции, 40 - заграничной, вот бы и нам так! И она отбрила меня весьма убедительно: создадим мы в России такую процентную норму, и будут у нас вместо качественного зарубежного продукта показывать Бориса Моисеева, Пенкина и "Антикиллеров". Вы же сами высказывали претензии именно к нашему ТВ и кино: это они, а не американцы растлевают публику.

     - Граница и не проходит между отечественным и западным. Она проходит и внутри нашего искусства. Я тоже считаю, что лучше слушать Азнавура, чем наши куплеты с матом.

     - Кто будет охранять границу: комиссии? Пойти проверенным советским путем?

     - В советской системе было кое-что разумное.

     - Вы же всю жизнь с ней воевали!

     - Я воевал с очень многим в этой системе, но, повторяю, там было кое-что разумное и общепринятое для человечества. Все-таки именно СССР первым послал человека в космос. А кстати, знаете, почему мы первыми его послали? Почему именно нищий, изнуренный после войны Советский Союз? Все просто: американцы нас могли достать ракетами с любой военной базы, а мы их - нет. Мы были заинтересованы в том, чтобы развивать ракеты дальнего действия, и эта задача совпала с интересами космонавтики.

     - Вы очень ловко перевели разговор, но не кажется ли вам, что в области культуры вопрос стоит тоже на уровне национальной безопасности?

     - У нас демократия странная: больная, кривая, горбатая и шепелявая одновременно. И все равно это лучше, чем милитаризм. После трагедии "Норд-Оста" ястребы подняли головы и требуют военного решения гуманитарных проблем, но я надеюсь, что Президент на это не пойдет. Во всем мире существует разумный баланс. США - демократическая страна? Да, конечно. Но это и милитаризованная страна. А после 11 сентября она стала милитаристом номер один... Я не политик и не хочу сейчас говорить о третьей мировой войне, о войне с исламом и тому подобных материях. Но очевидно, что религией сегодня прикрывается терроризм, а если вспомнить ее историю: инквизицию и пр., то ее роль можно считать зловещей.

     - На днях ТВ дало поразительную новость: из-за холодов встала котельная, город замерзает. Что стали делать люди - ремонтировать котельную? Нет, они пошли в церковь молиться, чтобы ее исправил бог. Что, снова средневековье? Вообще, как вы относитесь к тому, что наша еще недавно приверженная научному знанию страна теперь идет вспять - к религии?

     - А вы всерьез думаете, что у нас сколько-нибудь значительное число людей верит в бога? Верят единицы, остальные в это играют. Это просто очередная мода - и ношение крестика, и попы, заменившие партийную организацию. Они только публичные дома еще, кажется, не освящали, но когда освящают велогонки, меня берет оторопь. Я с уважением отношусь к праву людей верить, именно поэтому не понимаю, почему Русская православная церковь так агрессивна по отношению к другим конфессиям.

     - Игра? Мода? Но попы уже хотят контролировать школьное образование - религию будут вдалбливать в головы детей, как прежде вдалбливали марксизм.

     - Вспомните, чем это кончилось. Закон Божий преподают в школах или краткий курс истории КПСС - разницы я не вижу. Вдалбливать не надо ничего... Но хватит об этом: религия никогда не входила в круг моих интересов.

     "Если мне что-то нравится, если я получаю удовольствие от человека, музыки, стихов, живописи, книги, фильма, мне обязательно хочется поделиться своей радостью с другими" - так начинается новая книга Рязанова "Эльдар-ТV, или Моя портретная галерея". В толстом томе (700 страниц) нас ждут встречи с уникальными людьми - от Анны Ярославны, королевы Франции, от музы Матисса Лидии Делекторской и Марии Кудашевой, музы Ромена Роллана, от Анны Ахматовой, Лили Брик и Александра Вертинского до Жана Маре, Анни Жирардо, Шарля Азнавура и Романа Полански. Рязанов рассказывает о них с таким количеством колоритных деталей, словно это его близкие друзья. Под одной обложкой смешались персонажи, давно принадлежащие истории, и люди, которых автор встретил в реальности - в России и мире. Здесь материалы интервью, взятых для телесериала "Парижские тайны", для "Кинопанорамы", ведущим которой наш бенефициант был семь лет подряд, для более двухсот разнообразных телепрограмм, вместивших в себя огромное количество знаменитых людей и объединенных личным выбором, вкусом и симпатиями Эльдара Рязанова.

     - Тогда о книгах. Они, я точно знаю, в круг интересов входят.

     - Еще бы. Я за книгами охотился. Вот вы помните "Возвращение" Ремарка? Это был его первый роман, который я прочитал. В СССР ведь Ремарка до войны издавали, а потом он был запрещен как пацифист. А у меня его книги были задолго до того, как их снова стали печатать, и я им увлекся лет на 15 раньше, чем все остальные. Был у меня и роман "На западном фронте без перемен", изданный в 1935 году. Я даже совершил тогда небольшое уголовное деяние: зажилил эти книги в библиотеке, сказав, что потерял, и вместо них принес что-то, по тем временам более хорошее.

     - Вообще-то я хотел говорить не о Ремарке - это же у вас только что вышли две книжки! Трудовые подарки к юбилею.

     - Они не планировались к юбилею. "Эльдар-ТВ" сдан в издательство полтора года назад. Там есть уникальные материалы, в том числе никогда не публиковавшиеся фотографии. А вторая книга связана с очень симпатичной историей. Пять лет назад выпустили книгу "Необъятный Рязанов". Там были такие замечательные иллюстрации и великолепная бумага, что она оказалась очень дорогой, ее покупать не то что не будут, а не смогут. И тогда Юрий Михайлович Лужков помог переиздать ее уже по приемлемой цене.

     - Почему книга, которая толще, называется "Эльдар-ТВ"?

     - Потому что выросла из телепередач. И еще потому, что у меня никогда не было своего телеканала. А вот в книжке я такой канальчик себе сделал.

     - У меня такое ощущение, что каждая из глав - сценарий потрясающего фильма.

     - Об этом невозможно снять игровое кино. Это все сильно именно как документ - тем, что все правда. А в кино никто не поверит - слишком все невероятно.

     - В предисловии вы намекаете на то, что многое осталось про запас.

     - Было около двухсот телевизионных встреч, а в книге только 26, как я говорю, фигурантов. Среди тех, с кем я встречался, были и Борис Ельцин, и Левитанский, и Артур Миллер, и Тодоровский, и Гурченко, и еще много замечательных людей. Лежат расшифровки для памяти, и это огромный архив, который ждет своей очереди.

     - В "Необъятном Рязанове" есть трогательное интервью с Чонкиным - вашим псом, очень умным и добрым, как я помню. Знаю, что он недавно умер. Будете искать ему... не замену, нет, но преемника?

     - Нет. Я понимаю, что каждый хозяин скажет про свою собаку то же самое, но такого пса, как Чонкин, больше не будет. Он был тактичен, хотя никто его этому не учил. Когда я спал, он поднимался ко мне на второй этаж и тихо ложился. Ждал, когда я проснусь, и никак не выражал свое нетерпение. Сидел рядом за столом и никогда ничего не просил. Правда, глаза у него были такие, что у меня сердце не выдерживало. Он только говорить не умел. Для нас это огромная потеря. Он прожил 13 лет без трех месяцев, и для больших собак это возраст почтенный. У него была прекрасная легкая смерть. Он сидел рядом со мной за столом и попросился погулять. Я его выпустил, а минут через двадцать решил поделиться с ним яблоком - он очень любил фрукты. И понес ему его половинку. Выхожу на крыльцо, а он лежит на травке и как бы спит. Это была мгновенная смерть во сне... Нет, другой собаки не будет. Я однолюб.

     - И напоследок - о вашем недавнем юбилее...

     - Он прошел так замечательно, что я потом долго приходил в себя. Все время надо было что-то говорить! Пресса проявила такой напор, что я даже признался в одной передаче: не знаю, что еще сказать нового. Всем все известно, вся моя жизнь прошла на виду у телезрителей: я старел, лысел, и единственное, что оставалось неизменным, - это мой вес.

     - Но приятно же ощущать такой вал народной любви!

     - Извините, я вашего брата с народом не отождествляю. Журналисты интуитивно чувствуют конъюнктуру - что может заинтересовать публику - и ей соответствуют. Хотя, конечно, вы сейчас начнете говорить, что вы тоже народ...

     - Народ я, народ - что мне интересно, то и ворочу. А мне вот что интересно: ваши встречи с президентами уже традиция. До сих пор помню ваш фильм про Ельцина и гвоздь в стуле, о который вы чуть не порвали новые брюки. Расскажите о встрече с Президентом.

     - Позвонили из Кремля и сказали, что двух юбиляров - Михаила Ульянова и меня - Президент приглашает на чашку чая. Разговор был неформальный, много шуток. Надо сказать, я в свое время совершенно не понимал, почему именно Путин должен быть президентом, но уже давно стал его ярым сторонником. Особенно он меня покорил после его беседы с прессой - там нужно было прямо отвечать на прямые вопросы без подготовки и бумажек. И я понял, что этот человек замечательно ориентируется и обладает чувством юмора, что он живой и нормальный. И это все подтвердилось в личной беседе. Отнесся он ко мне, по-моему, с симпатией. Подарил вот эти часы - было приятно. Часы с гарантией на 25 лет, и теперь придется соответствовать подарку Президента, а это не шутка: 25 лет жить и работать! А жить, не работая, я не умею...

Валерий Кичин